Наверное, для каждого, кто покинул свой край, приходит время, когда сердце зовёт к родным местам. Хочется пройтись по знакомым с детства улочкам, извилистым тропинкам, встретиться с земляками. Но такая возможность, к сожалению, есть не у всех. Многие населённые пункты, в том числе и Брагинщины, ощутили губительное дуновение чернобыльского ветра. Тихая и размеренная жизнь в них оборвалась. Безвозвратно…
История таких деревень трагична, но она заслуживает, чтобы её знали, чтили и помнили. Интерес вызывает, как эти сёла выглядели, чем занимались их жители, какие здесь происходили события.
Своими воспоминаниями, собранными сведениями о прошлом малой родины делится уроженка района Зинаида ДУБРОВА.
Из биографии:
Родилась 4 ноября 1938 года в посёлке Рафалов Глуховичского сельсовета. Училась в Рафаловской начальной школе, затем – в Остроглядовской средней. Закончила Мозырский педагогический институт. Работала учительницей русского языка и литературы в городе Степняк Кокчетавской области Казахстана. Была директором школы в селе Серково Даниловского района Ярославской области. Пять лет работала в школе при посольстве СССР в Монголии. В последние годы своей трудовой деятельности преподавала русский язык и литературу в селе Шопша Гаврилов-Ямского района Ярославской области, где проживает и сейчас.
С лесами, полями и сенокосами
На юго-западе от Брагина, одной неровной улицей длиной не на один километр, разместилось село Глуховичи. Оно, наверное, такое же древнее, как и сам районный центр.
С 1509 года Брагинская волость, в том числе и Глуховичи, принадлежали польским магнатам Вишневецким. В документе от 15 марта 1574-го о разделе имения Брагин Киевского повета между братьями-князьями Александром и Михаилом после смерти их отца Александра этот населённый пункт упоминается не раз. «Напервей, село Глуховичи з людми отчизными, куничниками, з даню грошовою и медовою, з дубровами, з лесами, з чертежами, полми и сеножатми и з ловы пташними».
Когда-то Брагин и Глуховичи, как говорили старожилы, соединяла гребля, а в годы моего детства – грунтовая дорога. По её правую сторону была высохшая болотистая местность, где росла какая-то неприметная трава. На запад от Глухович – поля. А на ровной местности – большая, круглая и глубокая впадина, которую называли Клубоковка. Весной она почти до краёв заполнялась водой, а к концу жаркого лета покрывалась высокими травами и красивыми цветами. Спускаться к самому дну Клубоковки нам, детям, не разрешали.
Михайловская церковь
В Глуховичах действовала Михайловская церковь. С 1858 года настоятелем был Иоан Михайлович Козляковский. С 1862-го – его брат Пётр Михайлович (родился в 1832 году), который прослужил 55 лет. В 1911 году он переехал к сыну в фольварк Рафалов. Ему была назначена пенсия 300 рублей в год. Так закончилось более чем вековое служение священнической династии Козляковских. Но к этой фамилии я буду ещё возвращаться.
Наверное, это Пётр Михайлович купил своему сыну Георгию землю на западе от Глухович и построил одноэтажный деревянный дом из семи комнат и кухни, крытый железом размером 18 на 12 аршин (аршина – примерно 71 см). Так появился на Брагинщине новый помещик – пан Козляковский. Да недолог был век у этого имения – Рафалов. Написать о нём помогла статья Ирины Такоевой «Последние помещики», опубликованная 28 мая 2010 года в газете «Гомельская праўда».
Рафалов
На карте-плане местности 1866 года есть обозначение: фольварк Рафалов.
К сведению:
Само слово «фольварк» – польского происхождения. Это помещичье хозяйство, небольшая усадьба, хутор. С 1557 года в Беларуси существовала фольварковая система ведения хозяйства. Значит, Рафалов существовал ещё во времена Речи Посполитой. Название сохранилось с тех времён.
Упомянутый фольварк был расположен на западе от Глухович, там, где восточная часть деревни Казелужцы заканчивается у самого шляха, тянущегося от Ильичей, Нудич до Острогляд. С 1873 года этой усадьбой владел купец Аким Семёнович Коноплин, купивший её у графа Рокицкого. От фольварка к середине XX столетия осталась большая криница.
К концу XIX века переселенцы из Украины стали основателями деревни Рафалов, названной по одноимённому фольварку. Заканчиваются Козелужцы, начинается Рафалов. Переселенцы построили свои дома по обе стороны шляха. Согласно переписи 1926 года здесь проживало двадцать семей: две русские, одна еврейская, остальные – украинские. Распространённые фамилии – Мельниченко, Шульга, Белый.
Кстати:
Деревня Рафалов – родина Владимира Николаевича Белого, учёного в области оптики и лазерной физики, доктора физико-математических наук, профессора, 1947 года рождения.
Но вернёмся к имению Рафалов Георгия Козляковского. В его большом доме располагались кабинет помещика, зал, детская, буфетная, спальня пана, спальня его жены, комната для гостей и кухня. С северной стороны – центральный вход: крытое крыльцо с восточным окном и дверью с запада на открытую веранду. Чтобы лучше сберечь тепло, пол был двойной. Двенадцать высоких одинаковых двустворчатых дверей привносили стройность, цельность, значимость каждой части дома. Внутри, кроме большой русской печи, располагались четыре грубки, каждая из них отдавала тепло трём комнатам. Так придумать и вместить печки в планировку мог только талантливый, искусный мастер-печник.
Теперь – о саде. В статье Ирины Такоевой читаю: «…общая черта, характерная в основном для дворян, – сады. При усадьбе обязательно был сад. У кого маленький – на 0,25 десятины, а у кого – на 5 десятин и на 400 деревьев».
Сад в имении Рафалов был большой, несколько гектаров. С южной, западной, северной сторон оканавлен. По берегу росли липы, тополя, белая акация. До суровой морозной зимы 1941–1942 гг. хорошо плодоносили абрикосы, сливы, черешни, редкие сорта груш. Но и после неё, когда теплолюбивые деревья вымерзли, сад по-прежнему был уникален. Такого разнообразия вкуснейших яблок, груш, вишен я нигде больше не встречала. Ещё в 1968 году, когда в последний раз я побывала в Рафалове, сад радовал своим урожаем. Сколько ему было лет? Он был заложен приблизительно в первой половине 90-х годов XIX века.
Пели в роще соловьи
Помещик Георгий Козляковский не был праздным человеком. Он много работал. К земле относился бережно, грамотно. Кроме хороших полей, ему досталась такая земля, что и не вспашешь, и не посеешь. Это на восточных границах его владений. Козляковский посадил там дикие яблони и груши, рябины, берёзы, осины – получился красивый гай.
На западных полях долго стояла талая вода, поэтому были прокопаны канавки для стока. В моё детство – второй половине 40-х – мы любили эти канавки. Летом они были сухие, по обочинам росли полевые цветы, попадались кустики земляники. Колючие ветки ежевики царапали наши ноги, но нам хотелось посмотреть на незнакомые красивые кустарники. Потом уже, став взрослой, я поняла, что это был ракитник.
Молодой помещик выкопал искусственный водоём. Рядом с ним посадил берёзовую рощу. Росли здесь также граб, рябины, вяз. Весной в роще пели соловьи. Много разных птиц нашли в ней жильё. Осенью детвора нового посёлка Рафалов (основан в 1920-е) ходила в рощу за грибами. Это было очень красивое место. Ветви берёз наклонялись до самой воды. Но, увы, эта роща, как и гай, были полностью вырублены в годы Великой Отечественной войны.
По фамилии Котов
Вернёмся в XIX век. Когда строился дом Георгию Козляковскому, уже существовала деревня Рафалов. Молодой помещик полюбил крестьянскую девушку из этой деревни. В 1891 году у них родился сын Иван, а потом и ещё один – Максим. Георгий хотел жениться на матери своих сыновей, но его отец – священник из Глухович, наверное, Пётр Михайлович – запретил сыну взять в жёны крестьянку. Мальчикам дали вымышленную фамилию Котов (вспомним Александра Герцена: незаконнорожденному придумали фамилию от немецкого слова das Herz – сердце).
Георгий Козляковский дал сыновьям образование. Братья одно время служили чиновниками в Минске. Летом помогали отцу вести хозяйство.
Помещик для своих внебрачных сыновей Ивана и Максима построил деревянный дом, крытый гонтом (деревянной черепицей), 12 на 9 аршин. Он был разделён на две половины: с восточной стороны – вход для семьи Ивана, с западной – для Максима. Часть своего сада, прилегающего к построенному дому, помещик отдал сыновьям.
…И появился посёлок
Козляковский женился на дворянке Серафиме Ксенофонтовне. У них родилось несколько – уже законных! – детей. В няньки к ним была взята девочка Поля (Пелагея). Она и Иван Котов выросли, поженились.
В 1911 году к Георгию Козляковскому из Глухович переехал жить его отец.
После Октябрьской революции новая власть раздала помещичьи и церковные земли крестьянам.
В «годы революции» (именно так говорила Пелагея Котова) помещик Козляковский застрелился. Похоронили его на южной стороне сада, ближе к канавке, напротив дома. Ещё долго холмик на его могиле напоминал о мрачном прошлом, когда рушились помещичьи усадьбы. Земли Козляковского были отданы погорельцам из деревни Ясменцы. Здесь построили свои дома родные и двоюродные братья Садченко (шесть семей), а также Гриб (три семьи), Санько, Гапоненко, Ермоленко и другие. Так появился посёлок Рафалов. Датой его основания считают 1922 год.
Изгнание
Серафима Ксенофонтовна после смерти мужа продолжала жить в своём доме. У Козляковских, как и у других помещиков, конфисковали практически всё имущество. Но что-то и осталось.
В марте 1925 года советское правительство приняло постановление «О лишении бывших помещиков права на землепользование и проживание в принадлежащих им до Октябрьской революции хозяйствах». Согласно этому документу дворян высылали куда угодно, но предпочтительно «в сторону Сибири» (перечень губерний, куда мог переехать бывший помещик со своей семьёй, был строго ограничен).
На 15 октября 1926 года ровно 100 семей помещиков Гомельской губернии были изгнаны из родных мест. В том числе и Серафима Козляковская. Хорошо, что не «в сторону Сибири». Она уехала к родственникам в Минск. «Её дом из 7 комнат и кухни, крытый железом, размером 18 на 12 аршин, оценённый в 500 рублей, был передан под больницу. Второй дом Козляковской, крытый гонтом, 12 на 9 аршин, власти конфисковали ещё в 1922 году – в пользу бывшего батрака Котова. Земли, коих было не так и много по меркам даже простого крестьянина, изъяли для общего пользования жителей новообразованного посёлка Рафалов. Молотилку, сеялку, окучник и единственную корову комиссия передала в Сутковскую школу крестьянской молодёжи, а 13-летнюю лошадь вороной масти – агропункту», – пишет Ирина Такоева, ссылаясь на архивные данные.
По переписи населения 1926 года (месяц не указан), в посёлке Рафалов проживало 19 семей, в том числе семья Ивана Георгиевича Котова– 7 человек, Максима Георгиевича Котова – три человека. В переписи нет фамилии Козляковской. Следовательно, она уже уехала из Рафалова.
Заинтересовало меня, что в списке домохозяев деревни Козелужцы за 1926 год значится Валентин Козляковский, семья из двух человек (оба мужчины), и приписка – не крестьянского типа. Кто они – Козляковские из Козелужц, проживающие там ещё в 1926 году? Наверное, о них говорили, но не все разговоры взрослых я слышала.
Из дома – выселить
В каком году советская власть решила выселить из дома семьи Ивана и Максима Котовых и сослать на север, мне неизвестно. А что же комиссии надлежало конфисковать? Дом размером 12 на 9 аршин надо мысленно поделить пополам. Каждая половина дома представляла собой одну комнату, служившей и кухней, и столовой, и спальней. Мебель: самодельный деревянный стол, около которого стояла широкая скамейка со спинкой (ночью служила спальным местом); самодельная деревянная кровать; сундук около печи служил «трамплином», чтобы на неё взобраться; на скамейке напротив печи стояли горшки, чугунки; прибитая к стене полочка с глиняными мисками да самодельными деревянными ложками. Вот и всё «богатство». Небольшие сени и маленькая кладовка перед дверью в комнату. Под окнами росли кусты белых роз. Недалеко от дома – сарай. Конечно, была корова.
Я описала половину дома, принадлежавшую семье Ивана Котова, какой я видела её в послевоенное время. Наверное, такое же «богатство» было и у Максима. Его как сына помещика сослали на север. Где он жил вначале, не знаю. А потом поселился в Котласе.
Ивана Котова не сослали, потому что во время выселения Максима он был в Минске. Можно предположить, что поддерживал связь с родственниками Серафимы Ксенофонтовны. А когда в очередной раз явились к Ивану, чтобы выселить, он сказал: «А я не знаю, с кем моя мама меня нагуляла». Иван Георгиевич так и продолжал жить в своей части дома, а во вторую поселили бедноту. Моя мама, Мария Степановна, часто вспоминала такой разговор:
– Кто сидел сегодня в почётном президиуме?
– Как всегда, беднота.
– Почему?
– Потому что беднота.
В семье Ивана и Пелагеи Котовых было восемь детей. Старшая дочь Раиса вышла замуж за Михаила Гриба и жила со своей семьёй в небольшой хатёнке. Старший сын Валентин учился и работал в Минске. Там и женился. Материально помогал родителям.
Добрые, трудолюбивые
Мирная жизнь закончилась в 1941 году. Много горя и бед принесла война. Не обошла она и семью Ивана Георгиевича. В 1941 году ему было 50 лет. Он умер от голода в фашистском плену под Минском. О сыне Валентине так ничего и не узнала его мама. В книге «Памяць» потом найду: «Котов Валентин Иванович, 1917 года рождения, политрук… погиб 21.09.1942 года, похоронен в деревне Колодезы Сухницкого района Калужской области».
В доме тёти Поли – так мы называли Пелагею Котову – на стене висел портрет Валентина. После войны по деревням ходили фотографы и предлагали свои услуги: даже с самой маленькой фотокарточки сделать портрет. Это стоило по меркам тогдашнего времени больших денег, но портреты близких, не вернувшихся с войны, висели во многих домах.
Сын Владимир награждён орденом Красной Звезды. После войны он построил небольшой дом, уговорил «бедноту» переселиться туда, а сам стал жить в той половине дома, откуда выселили его дядю Максима Георгиевича. Вскоре родился сын Владимир. Добрым словом вспоминали поселковцы Владимира Котова, когда он, живя в Рафалове, но работая в какой-то заготконторе Брагина, помог реализовать богатейший урожай яблок. У каждого крестьянина свой сад, яблок много. Владимир у своего дома в Рафалове устроил приёмный пункт: огромные весы, ящики. Грузовая машина по нескольку раз в день увозила в Брагин отменные яблоки. Помню их цены за килограмм: от 10 до 20 копеек.
Ездил Владимир Котов к своему дяде Максиму в Котлас. Но север не понравился, не стал там жить. Мы с интересом смотрели на его оленью шубу и унты как на некую диковинку.
Дочь Пелагеи – Анна (Анюта) работала в колхозе и техничкой в Рафаловской школе. Надо было помогать маме поднимать младших: Николая, Нину, Леонида, Зинаиду. Анюта была звеньевой в нашем колхозе «Чырвоны Кастрычнiк». Наградили её медалью «За доблестный труд». Посмотреть на эту награду, подержать её в руках сбежались соседи и мы, детвора.
Николай Котов закончил военное училище, офицер. К сожалению, рано ушёл из жизни.
У Нины, его сестры, были необыкновенно красивые волосы: светлые, с золотым оттенком, волнистые, заплетённые в две длинные косы. Пелагея, по-доброму вспоминая пана Козляковского, говорила, что он был рыженький. Что-то передалось от внешности деда внукам. Нина часто навещала свою бабушку в деревне Рафалов, которую мы называли бабушкой Котовых, но она носила фамилию Шульга.
После школы (тогда было семилетнее образование) Нина, чтобы получить паспорт (колхозникам его не давали), завербовалась на стройку в Крым, в город Керчь. Это был 1949 год. Потом она уехала то ли в Магнитогорск, то ли в Челябинск. Леонид и Зинаида после школы направились к сестре. Леонид работал на прокатном стане. Там женился. Где-то в конце 70-х или в начале 80-х переехал жить в Рафалов. Построил дом около старого отцовского. Добрыми делами отличалась вся семья Котовых. Леонид на свои средства очистил искусственный водоём, который когда-то выкопал его дед – пан Козляковский.
В списке награждённых орденом «Знак Почёта», который содержится в книге «Памяць», значится Владимир Владимирович Котов, главный агроном управления сельского хозяйства Брагинского райисполкома. Это правнук пана Козляковского, сын Владимира Котова.
Все дети Ивана Котова умные, трудолюбивые, добрые, со светлыми душами.
Максим Котов из Котласа приезжал в родные места. Это было, скорее, в начале 50-х. Навестил Пелагею. Помню его: среднего роста, не в крестьянской одежде; лицо симпатичное, доброе, радостно-взволнованное; волосы седые. К нему в Котлас перебрался кто-то из молодого поколения Шульги.
Белой акации гроздья душистые
Вернёмся в 1926 год. Комиссия, которая делала отчёт о проделанной работе – конфискации имущества помещиков – допускала неточности. О доме братьев Котовых я уже рассказала. Теперь вспомним: «Дом Козляковской был передан под больницу». Но это не так.
Когда в 1932 году моего отца Ефима Васильевича Дуброву выслали из Ельского района в Брагинский, начальная школа в бывшем доме пана Козляковского уже работала. Одна классная комната – это бывший зал, вторая комната для гостей. Стену между спальнями пана и его жены разобрали, и получился ещё один класс. Школьники бывшую комнату для гостей прозвали темницей: два окна смотрели на север, а в западное окно солнечный свет слабо пропускали ветки яблони. Веранда ещё и после войны в майские праздники служила сценой для выступлений школьников, а крытое крыльцо – кулисами для самодеятельных артистов.
Учителя-энтузиасты старались поддерживать вокруг школы ту красоту, что была когда-то при пане Козляковском. Он оставил в наследство роскошный сад, три огромных куста сирени, жасмин, снежноягодник и аллею. Обычно дворянские поместья славились въездными липовыми аллеями. А у пана Козляковского – красивая аллея белой акации, которая радовала не одно поколение.
Учителя посадили много вишен, сирени, белой акации. Вдоль неширокой дороги от улицы посёлка до въездной аллеи появились разные кустарники и деревья.
Цвели ирисы
В 30-е годы при школе был ликбез (ликвидация безграмотности). Научиться писать и читать приходили крестьяне не только из посёлка Рафалов и одноимённой деревни, но и из Козелужц, Круг-Рудки. Днем обучались дети, а вечером – их родители.
Во время Великой Отечественной войны немцы вырубили одну сторону аллеи, много яблонь и груш в саду. Своими машинами и танками (одно время располагалась какая-то ремонтная часть) изъездили газоны, испоганили землю вокруг школы.
С декабря 1943-го школа возобновила работу, территорию привели в порядок. Помню, как с оставшейся одной стороной аллеи сделали цветочную рабатку, и вскоре на ней зацвели фиолетовые и синие ирисы. Большая клумба в форме звезды была гордостью школьников.
Земля благодарила
В посёлке Рафалов и в послевоенные годы действовал колхоз «Чырвоны Кастрычнiк». Главная тягловая сила – лошади. Были и волы. Из колхозного инвентаря – плуги, окучники, бороны. Сеяли вручную: по приготовленному полю под зерновые шёл один сеятель, за ним – параллельно – другой. Жали вручную – серпом. Земля благодарила за повседневный труд щедрым урожаем.
Со временем произошло объединение колхозов. И оно оправданное: появились грузовые машины, тракторы, сеялки, молотилки, комбайны. Сельхозтехнике было где развернуться на больших полях уже колхоза имени Калинина, который объединил земли нескольких населённых пунктов. В их числе – Круг-Рудка, посёлок и деревня Рафалов, Козелужцы, Ясменцы, Ильичи, Нудичи, Глуховичи, Красная Гора.
К слову:
В книге «Памяць» отмечено, что земли Глуховичского сельского Совета были одними из самых урожайных в Брагинском районе.
С женской мудростью, по-деловому
Председателем объединённого колхоза имени Калинина была Анна Николаевна Журав. Родом, скорее, из Сельца – там жили её ближайшие родственники. Муж, Пётр Викентьевич Кончиц, пропал без вести в 1941 году. Женщина с тремя дочерями – Майей, Инной и Кларой – проживала в небольшой комнатёнке в здании Глуховичского сельсовета. Деревянный дом купила к концу 50-х годов.
Анна Николаевна была умная, деловая, сдержанная. Она много сделала для развития колхоза. Как только хозяйства объединили, во всех деревнях сельсовета появилось электричество. Впервые у жителей поселков Рафалов и Круг-Рудка появился клуб – пусть всего лишь небольшой дом, но сельская молодёжь собиралась там и танцевать, и петь, и фильмы смотреть, демонстрацию которых зачастую оплачивало правление колхоза. Те, кто посещал кружок художественной самодеятельности, выступали с концертами, а осенью 1952 года поставили на самодельной сцене пьесу Кондрата Крапивы «Партизаны». Люди много трудились и умели радоваться жизни.
Анна Николаевна пользовалась у земляков большим уважением. На склоне лет жила у своей младшей дочери Клары в Мозыре.
Дом встретил тишиной
Дом Козляковского в качестве школы служил долго. Пока в Остроглядах при средней школе не был построен интернат для учеников из отдалённых деревень.
В 1985 году моя сестра Роза (родилась в 1929-м, закончила Брагинскую школу, Одесский институт инженеров морского флота, работала в порту Ванино Хабаровского края) побывала в посёлке Рафалов. Тяжело было смотреть на старый дом-школу, покинутый, опустевший. На покосившиеся ступеньки небольшого крылечка с восточной стороны, ведущие в кухню… А когда-то, в 30-е годы, летними вечерами на этих ступеньках собирались молодые учителя, семья Ефима Дубровы, соседи Котовы, двое парней из деревни Вязок, сторожившие сад бывшего помещика. Мария Степановна играла на балалайке. Пели песни. А теперь… Везде распахнуты двери. На столе в кухне – кем-то забытая книга. И тишина, пустота, всё мертво.
Я понимала, почему Роза иногда вполголоса напевала:
…Настежь открыта знакомая дверь.
Повалена наземь ограда…
Сколько здесь было гуляющих пар!
Сколько здесь песен пропето!…
Будем помнить
На лето 1986 года мы с сестрой запланировали поездку в Рафалов. Но именно в тот год случилась авария на Чернобыльской АЭС. Местных жителей в начале июня выселили. В письме, адресованном моей сестре, односельчанка рассказала, что пережили рафаловцы в те минуты.
Прибыло несколько автобусов. Кроме документов, нельзя больше ничего брать с собой. Плач, стоны, крик… Женщины голосили так, как прощаются с самыми дорогими, близкими. Не так было жаль себя, как коров, телят, собак, кошек, которые оставались беспомощными. Опустел один из красивейших уголков Брагинщины – посёлок Рафалов, а было ему всего лишь 64 года.
Увидеть его можно только на снимках из космоса. Угадать, что именно это к Рафалов, можно без особого труда: чёткая улица-аллея отличала посёлок от других деревень. На снимках не видно ни домов, ни школы. Там, где была улица, разрослись деревья. Какие, непонятно. Не могла же одинокая ива у дома Семёна Садченко да старик-осокорь дать такое многочисленное потомство. Хочется надеяться, что это вишнёвая поросль объединила две стороны улицы. На бывших крестьянских огородах, наверное, появились дикие яблони и груши. Там, где находилась школа, акация завоевала огромную территорию, слилась с деревьями посёлка и крестьянских огородов. Только по-прежнему чёткой зелёной линией разросшаяся белая акция на канавках уже несуществующего сада обозначила его территорию. Всплакнулось… Что это за небольшой зелёный островок у южной канавки бывшего сада, напротив того места, где когда-то была школа? Так это место, где покоится первый и последний хозяин имения Рафалов – пан Георгий Козляковский… Природа как будто подсказывает: не забывайте, помните.
Недалеко от посёлка, на запад, белая акация зелёным квадратом обозначила кладбище. Там могилка учителя школы, моего отца Ефима Васильевича Дубровы и моей сестрёнки Верочки. Умнейшая девочка, с благородным сердцем, прожила всего лишь десять лет (1927–1937 гг.). Я ещё не родилась, а её уже не было. Её именем назвала свою дочь.
Прошло 33 года с дня ужасной катастрофы. А что будет через 50, 100 лет?.. Как там, во владениях магнатов Вишневецких: леса, дубравы вокруг Глухович? И этой деревни тоже нет. Нежилой весь бывший Глуховичский сельский Совет.
Но… Надо помнить. И о том, что было недавно, и о том, что было давно…
P.S.
Название Рафалов имеют четыре разных населённых места:
1) фольварк Рафалов, с 1873 года принадлежал купцу Коноплину;
2) деревня Рафалов, основали в конце XIX века переселенцы из Украины;
3) имение пана Георгия Козляковского, появилось в конце XIX века;
4) посёлок Рафалов, образован в 1922 году на конфискованных помещичьих землях.
